Андрей Пустоваров писал(а) Ср, 15 май 2019 22:20:58: ↑
Прочитал вчера ночью небольшую книгу Владимира Познера "Немецкая тетрадь. Субъективный взгляд". Есть там несколько и про памятник битвы народов. Приведу этот отрывок полностью, уж очень я люблю субъективные взгляды, мнения. тем более, если они высказаны корректно, что у Владимира Познера отлично получается.
Памятник
Как утверждал дорогой моему сердцу Марк Твен, следовало бы немецкий язык торжественно препроводить в музей и выставить на обозрение среди давно умерших своей смертью языков. Твен, разумеется, сострил не помню по какому поводу, но возможно по поводу слова «Völkerschlachtdenmal».
Марк Твен, конечно, великий писатель, но зачем так то про немецкий язык?
Чем то зацепил все же Марка Твена немецкий язык. Довольно много язвительных цитат оформил он о нем.
ОБ УЖАСАЮЩЕЙ ТРУДНОСТИ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА
Иные считают, что лучше смерть, чем немецкий язык. Мне трудно с ходу, без подготовки решить этот вопрос. Тут важно, о какой смерти идет речь. Если о медленной и мучительной... Скажем, лет двести тому назад в Канаде индейцы ловили миссионера, сдирали с него кожу, приносили раскаленной золы, потом кипящую воду, и мало-помалу миссионер...
В общем, я думаю, что ему немецкий язык показался бы приятной переменой.
* * *
Некоторые немецкие слова настолько длинны, что их можно наблюдать в перспективе. Когда смотришь вдоль такого слова, оно сужается к концу, как рельсы железнодорожного пути.
* * *
Я упразднил бы в немецком языке непомерно длинные составные слова или потребовал бы, чтобы они преподносились по частям – с перерывами на завтрак, обед и ужин.
* * *
Если уж немецкий писатель нырнет во фразу, так вы не увидите его до тех пор, пока он не вынырнет на другой стороне своего Атлантического океана с глаголом во рту.
* * *
У глагола достаточно тяжелая жизнь в этом мире, даже если он совершенно цел. В высшей степени негуманно резать его на куски. Но именно так поступают немцы.
* * *
Немцы берут одну половину глагола и ставят её как верстовой столб, берут другую и ставят второй столб. Между этими столбами они наваливают груду слов. И как наваливают! Полными лопатами!
* * *
У немцев глагол делят на две части, из которых первая ставится в начале увлекательного пассажа, а вторая приберегается к концу. Поясню на цитате:
«Наконец чемоданы были уложены, и он – У – , поцеловав мать и сестер и снова прижав к груди возлюбленную Гретхен, которая в своем простеньком кисейном платьице, с единственной туберозой в пышных волнах густых волос, неровным, спотыкающимся шагом спустилась по лестнице, все еще бледная от ужасов и волнений вчерашнего вечера, но мечтая еще хоть раз приникнуть к груди того, кого она любила больше жизни, – ЕХАЛ».
* * *
Твичелл знает цену моему немецкому языку. Недавно я в присутствии нескольких немцев заговорил с ним по-английски по одному личному делу. Он прервал меня и сказал: «Марк, перейдите, пожалуйста, на немецкий; вдруг кто-нибудь из этих немцев знает английский язык!»
* * *
Глубокие филологические изыскания привели меня к выводу, что человек, не лишенный способностей, может изучить английский язык в тридцать часов (исключая произношение и правописание), французский – в тридцать дней, а немецкий – в тридцать лет. Отсюда как будто следует, что не мешало бы этот последний язык пообкорнать и навести в нем порядок. Если же он останется в своем нынешнем виде, как бы не пришлось почтительно и деликатно сдать его в архив, причислив к мертвым языкам. Ибо, поистине, только у мертвецов найдется время изучать его.
Мое первое знакомство с немецким языком произошло когда мне было лет девять-десять. Была у меня безумная любовь к книгам и животным, которую я, похоже, пронес через всю жизнь. И вот в поисках книг о домашнем аквариуме я оказался в магазине, кажется, "Планета", где продавалсь литература из стран социалистического, так сказать, лагеря. И гэдээровские немцы совершенно меня поразили обилием книг на эту тему. Да и не просто книг, а книг красочных, со множеством фотографий и рисунков. В общем это было здорово, кроме того, что буквы были латинские и сливались в слова, ну совершенно мне непонятные и пугающие. Пугающие, так как слова были слишком длинными. Двадцать, тридцать букв. И в словаре таких слов не было!
То есть просто со словарем в немецком языке и слово не перевести. Всё это в том возрасте мне показалось слишком сложным и я отправился читать Джеральда Даррелла.
Второе мое знакомство с немецким языком это было уже в 1997-м году - переезд в Германию. Прыжок в незнакомую среду. Накупил книжек, словарей, учебников и читал, читал, читал... Так уж сложно уже не было, так как понял систему, оказалось, что надо просто много заучивать и запоминать просто до автоматизма без всякой логики. Не сложнее русского, просто кажущийся легким русский язык мы впитываем с молоком матери, а немецкий пришлось уже глотать без молока... Порою было смешно. Ведь какой нормальный русский человек будет каждому встречному говорить, что он Хер?
